[helichrysum131]

Казусик (очень заразный жанр) Для осмысления и понимания будущих жертв моего извращенного представления об извращениях.
Текст не вычитан особо даже мной.

На первое время.

…Зато неподвижно лежал на постели. Вслушивался. Уже наступила ночь, и не было ни шагов в коридоре, ни чужих разговоров за дверью палаты, время после десяти вечера уже равнялась для убийцы тишине, скомканной простыне под пальцами и бессоннице. Спать, нормально спать – без снотворного, он не мог. Надеялся, что пройдет, точно так же как прошли со временем головные боли. Нет, иногда они возвращались во всем своем великолепии, и тогда никакая выдержка не спасала от надрывных криков. Снова казалось, что глаза кровавыми слезами и слизью сбегают по лицу, уступая место ТЬМЕ.
Ночные часы убийца проводил, прислушиваясь к редким шорохам за дверью и к себе самому. Все три месяца, что он пробыл здесь (не считая двух недель в реанимации) Зато пытался понять… Просто разобраться в том во что же превратился. Он, ведь, рискнул и потерял практически все что имел: зрение, шанс стать кем-то кроме подопытной крысы Бюро (ну кому нужен слепой убийца с неустойчивой психикой?). Вместо того чтобы претендовать на место Главы Гильдии – честно бросить вызов Слайерсу и выиграть у него, сражаясь тем же оружием и на том же уровне, что и самодовольный упырь. Вместо всего этого, Зато превратился в калеку с неопределенным будущим. Его ведь предупреждали, что что-то может пойти не так, он даже подписал бумаги – чистейшая формальность, словно, найдется кто-то кого заинтересует роспись в отказе от претензий. До недавнего времени Зато даже подумать не мог, что существует положение более жалкое, чем то что он занимал в Гильдии.
Мысли перетекали одна в другую, каждое новое воспоминание становилось перепутьем для следующего. Бюро, Гильдия, Слаейрс, Руми, которая точно не сможет в этот раз навестить, чтобы тихо поинтересоваться все ли в порядке. И за всем этим тоскливым одиночеством тихо шебуршилась Тварь, которая, собственно его и изувечила. От всколыхнувшейся внутри ненависти, на секунду сбилось дыхание, ногти болезненно впились в ладони, а тело напряглось, словно струна, но сквозь стиснутые зубы вылетел только судорожный вздох. Зато напрягся и… Тварь отозвалась. Этот проклятый Эдди среагировал на эмоции! Убийца дернулся было встать или убежать, но только скорчился на кровати. Виски под слоем бинтов прошило раскаленной иглой: «стежок» на правом, «нитка» протягивается через переносицы, остается болезненной резью в глазах и «стежок» на левом.
Вдох.
Выдох.
Вдох.
Выдох. Вдох. Выдох, вдох, выдох…
Зато выровнял дыхание, его (их всех в Гильдии) учили справляться с приступами боли, а этот был терпимым. Несравним с первыми днями в сознании, хотя может быть дело еще и в том, что Зато уже привык к слепоте, осознал ее и принял как данность. Паника пополам с истерикой больше не подступали к горлу криками, обвинениями и не заставляли тело биться в припадках, выдираясь из рук врачей. Шло время и убийца смог снова стать самим собой – спокойным, расчетливым и внимательным как никогда. Зато не собирался сдаваться даже сейчас и, кажется, в награду за настойчивость ему все же улыбнулась удача.
Эдди, реагировал на эмоции. На негативные точно. Видимо, чудовище как-то научилось понимать человека, на котором паразитировало. По телу прокатилась волна дрожи отчасти от мыслей о паразите, отчасти от ощущения чужих цепких лапок шурующих в голове. Зато мог поклясться одновременно и в том, что быть такого не могло – никто его мозги не трогал, но и в том, что каждую извилину щекотно прослеживают тонкими усиками-пальцами, он был практически уверен. На секунду удалось задержать дыхание, задержать осознание, это было как отсрочка перед обрушившимся девятым валом. А потом брезгливость, боль, надломленная гордость в унисон отвергли даже возможность, шанс, вариант, что делить с проклятой, отвратительной, мерзкой ТВАРЬЮ придется не только тело, но и душу.
Зато рухнул с кровати, успев зажать себе рот ладонью, прежде чем его стошнило на пол. Пошатываясь, поднялся, дальше бредя на ощупь, без осознания конечной цели, только сдерживая рвотные позывы. Если бы в этот раз он дрожащей рукой нащупал не дверь, ведущую в ванную комнату, а створки окна, то, наверное, все так и закончилось бы, не начавшись.
***
Утро началось с сердитого голоса медсестры, отчитывавшей за намоченную повязку. Зато слушал ее, молча, теперь чужие слова не могли отвлечь его от легкого копошения невесомых лапок-усиков в его мозгах. Наверняка, хриплое «я не позволю» прозвучало бы страшней вороньего грая над трупом, так что убийца промолчал. Он просто принял решение.